Пролог
[Лабус]
Кузов тряхнуло, звякнули
пустые термосы и бидоны у заднего борта. Леха чертыхнулся и сел. Грузовик катил
по раскисшему проселку, превращая колею в непролазное месиво.
— Снег
будет! — Леха подался вперед, голосом перекрывая шум двигателя.
Машина с
натугой перла вверх по склону, по днищу молотили комья грязи. Я оглянулся —
тент хлопал по заднему борту, сквозь щель мелькал редкий, припорошенный снегом
подтесок.
— Не-е, —
протянул я. — Откуда в Зоне снег?
— Говорю,
будет. Сам увидишь.
Грузовик
перевалил вершину холма и стал разгоняться. Подпрыгнул на ухабе, один бидон
завалился — Леха выставил ногу и загнал емкость подлавку. Достал сигарету, не
торопясь раскурил.
— Что
значит «откуда в Зоне снег»? — произнес он. — Вроде ты его видел тогда, на
ЧАЭС...
Не
отвечая, я улегся на лавку, сунул рюкзак под голову и уставился в дыру посреди
тента над головой. Снова в Зону. Прикрыл глаза — подремать, что ли... Через
полчаса будем в базовом лагере. Полгода длилось следствие, все мозги нам
проконопатили. Обвинений выдвинули столько, будто решили списать на нас с Лехой
все, что накопилось, не раскрывалось, пылилось в сейфах под грифом «секретно».
Интересно все-таки — нас вытащил кто-то из-под суда, пустив дело по хитрой кривой,
разыграв многоходовку, чтобы затем как-то использовать, или так сложились
обстоятельства?
Натура у
человека такая — домысливать происходящее, вот я и копаюсь в памяти, пытаюсь
расставить все по своим местам, всем мелочам найти объяснение... Может, зря? Но
тот факт, что мы дошли до ЧАЭС — с боем дошли, — равнодушным среди высоких
чинов никого не оставил. Такие фактики заминают, засекречивают, очевидцев
устраняют — зачем лишняя утечка, в Зоне хватает проблем и без двух попавших в
переплет военных сталкеров. А тут такое! Атомная станция, поход в центр Зоны,
который на карте как слепое пятно. В штабе ОК есть только данные две тысячи
шестого года, схемы коммуникаций — состояние Саркофага до второй катастрофы...
Со спутников наблюдение за АЭС невозможно, вертушкам и самолетам-разведчикам в
район не проникнуть — падают. Излучения какие-то там, помехи постоянные и фон
радиоактивный местами очень высокий...
Кузов
сильно тряхнуло, меня бросило на передний борт — хорошо, рюкзак под голову
подложил, так ведь шею свернуть можно. Я кувырнулся с лавки, Леха поймал меня
за плечо, не позволив растянуться на полу, и грузовик остановился.
—
Пршхали, — донеслось из кабины.
— Пошли.
— Напарник подхватил рюкзак, расчистил ногой проход между повалившимися
емкостями, отбросил полог тента.
Я выпрыгнул
из кузова — ботинки утонули в бурой жиже.
Леха
первым выбрался на обочину, мы обошли грузовик и остановились. Дорогу
перегородила лужа, разлившаяся аж до подлеска по краям проселочной дороги.
Распахнулась
дверца с эмблемой украинского миротворческого контингента, на подножку
грузовика выбрался молодой парень, пыхнув сигаретой, произнес:
— Вчора
тут ще пршжджав, — он спрыгнул на землю, — зараз не ризикну.
— А в
объезд? — спросил Леха.
— Не,
далеко. Я горючку палить не буду, мене зам. по тылу убъет. Трясут за каждый литр.
— До базы
далеко?
— Километра
три.
— Пошли,
— бросил мне Леха.
— А если
с разгона? — спросил я водилу.
— Нi . Вже когось витягували, бачиш,
як берег размесил! з того боку, — он указал вперед.
— Ну-ну,
экономь топливо...
— Костя!
Я обернулся.
Леха уже шагал между деревьями.
— Иду,
иду.
— Тягач!
— крикнул мне в спину водила. — Нехай тягач пришлють!
Я
отмахнулся, не оглядываясь, и поспешил вслед за Лехой.
* * *
—
Супермены пожаловали, — долетело из курилки. Мы пересекали заснеженную площадку
плаца на пути к штабу, единственному кирпичному строению здесь.
Когда-то
тут был колхоз, но избы разобрали на дрова, коровники снесли, поставив на их
месте ангары — склады ракетно-артиллерийского вооружения и техники. Лагерь
батальона почти не изменился за полгода нашего отсутствия. Тот же КПП, те же
полубочки — будто железнодорожную цистерну разрезали вдоль и половинки
шлепнули на постаменты, оборудовав внутри спальные кубрики. Но палатки, где
раньше столовались, исчезли, вместо них соорудили полукруглую конструкцию,
обтянутую парусиновой тканью, рядом дымили трубы походных кунгов. Я посмотрел
на часы — глядишь, и мы отобедать успеем. Пустырь за штабом, бывшее
картофельное поле, превратили в аэродром, вертолетов там прибавилось. То ли
нарастили ударную мощь группировки военных сталкеров, то ли лишние машины на
нашей площадке стоят временно. Вертушки, кроме дежурной пары, были зачехлены.
Повалил
липкий снег вперемежку с дождем. Прав Леха. Еще недельку — и будем ползать по
сугробам. Это лучше, чем грязь месить. Правда, зима уже на исходе...
Мы
поднялись на крыльцо штаба, напарник взялся за дверную ручку; помедлив,
оглянулся.
— Пошли,
— сказал я.
Леха
почесал подбородок, пожал плечами и открыл дверь.
В
коридоре нас встретил дневальный — из новеньких, я раньше его не видел.
—
Разрешите уточнить цель вашего прибытия? Парень не знал, кто мы, как к нам
обращаться. Оба в масккомплектах «Горка», за спиной рюкзаки, почти пустые —
пара сменного белья да сухпай. Никаких знаков различия.
—
Дежурный где? — бросил Леха.
— Как
доложить? — Дневальный убрал руки с ремня и подобрался.
Я
поморщился. Леха, видимо, тоже, но устав есть устав.
—
Захаров, Гордеев — представиться командиру батальона.
—
Дежурный по штабу, на выход! — прокричал дневальный.
Забухали
шаги. Из коридора выскочил, поправляя на ходу кепку одной рукой и пытаясь
застегнуть китель другой, Коля Процыв, сделал несколько шагов по инерции и
остановился.
— Вы?!
— Мы, —
ответили с Лехой одновременно, и напарник добавил: — Веди к комбату.
Дежурный
одернул китель, сдвинул кобуру на поясе и направился к лестнице.
Половину
второго этажа занимали кабинеты начальника штаба, командира батальона и
каморка секретной части; вторая половина состояла из жилых помещений для
офицеров штаба и хозяйственного блока.
Дверь в
кабинет командира была закрыта неплотно, в узкую щель вылетали приглушенные
голоса.
Коля не
спешил стучаться, он повернулся к нам и прошептал:
—
Начальник особого отдела группировки у командира. Может, перекантуетесь в
хозблоке?..
—
Докладывай, он по наши души тут, — ответил Леха. Коля посмотрел на наши грязные
ботинки, потом в
сторону
лестницы. Мы обернулись — по полу растеклись черные лужицы. Дежурный пожал
плечами, вздохнул:
— Как
хотите, — и постучал в дверь.
— Да! —
раздался властный голос командира батальона.
Леха
отстранил Колю и шагнул в кабинет первым.
—
Разрешите... — Он принял стойку «смирно» и, когда я застыл рядом, продолжил: —
Разрешите представиться...
— Вольно.
Процыв, ты чё там прячешься? — Комбат сидел в кресле за массивным Т-образным
столом. Ростом командир под два метра, кулачищи у него огромные. Подковы гнет,
сам видел. Скрипнуло сиденье, он оперся на подлокотник и вытянул шею.
Коля,
буркнув положенное «разрешите», тоже вошел в кабинет.
Особист
стоял к нам спиной и глазел в окно, скрестив руки на груди.
—
Начальник особого отдела группировки улетит завтра. Подготовить спальное
место, — приказал, комбат дежурному и взглянул на особиста: — Обед и ужин...
— Я как
все, — отозвался подполковник, не оборачиваясь, — в столовую схожу, Сергей
Николаевич.
— Понял?
— Комбат посмотрел на Процыва.
— Так
точно! — Коля взял под козырек. — Разрешите идти?
—
Свободен.
Когда
дверь захлопнулась, комбат подпер голову рукой и долго сидел молча. Особист
хмыкнул:
— Смотри,
чего творят, — и повернувшись к нам, кивнул в сторону окна. Непривычно он
выглядел в полевой форме, я видел его только в повседневке, в кителе и брюках
навыпуск.
Уловив за
окном движение, я взглянул туда — на поле садились две вертушки. Это в
такую-то погоду...
— На то и
спецы, — произнес комбат. Особист кашлянул:
— Сергей
Николевич, позволите?.. — Взял за спинку стул и придвинул к столу.
Этот
подполковник всегда был вежлив, рассудителен, и навязанное литературой да кино
мнение о том, что все особисты сволочи, никак не вязалось с его повадками,
речью и тем, как он курировал наше дело. Выглядел он гораздо старше меня — лет
сорок пять, может, больше. Встречались мы с ним часто, пока шло следствие. У меня
сложилось впечатление, что мужик он толковый и, в отличие от следователей
военной прокуратуры, которых сменилось аж трое за полгода, отнесся к нашей
истории серьезно, без ухмылочек и недоверия...
Комбат
сгреб со стола ключи и пачку сигарет, ухватил полевую сумку и встал.
—
Захаров, что-то долго вы... — особист опять кашлянул, — добирались...
— Так нам
борт не выделяли, — брякнул Леха. Комбат поравнялся с нами, показав напарнику
кулачище, сказал:
— После
беседы — в «строевую» за аттестатами, встанете на довольствие, получите оружие.
В три часа на инструктаж к начальнику штаба, — и вышел из кабинета.
— Есть! —
дружно ответили мы хлопнувшей двери.
Конвоя в
коридоре не было, на первом этаже только наряд по штабу, комбат велит топать
за оружием на склад РАВ, после прибыть для получения задачи — значит, отправят
в Зону с глаз долой. Но начальник особо го отдела все же прилетел, чтобы
поговорить... Странно как-то все.
Подполковник
с минуту таращился в стену невидящим взглядом, потом сказал:
—
Садитесь.
Мы
скинули рюкзаки и уселись за стол напротив офицера. Он раскрыл полевую сумку,
достал вдвое сложенный файл, развернул. Тронул пальцами тонкий, как волос,
шрам на левой щеке и заговорил:
—
Знакомец ваш объявился. Суток не прошло, как с вас сняли обвинения. Поэтому я
здесь. — Он выдержал паузу. — Формально я должен вас вывезти под конвоем, дело
пойдет на доследование... Чего скисли? Что, Захаров?
— Кто
объявился? — спросил напарник.
—
Давыдов. Показания я снимать с вас не стану — работа следователя. А вот
разобраться, — подполковник качнул головой, — хочу.
Я
покосился на Леху, тот с прищуром глядел на особиста.
— Да не
смотри ты на меня так, Захаров, — спокойно произнес подполковник. — Вам знаешь
тут сколько хлопот будет...
Он не
договорил, и так ясно — нам ответ перед сослуживцами держать. Вот и решил
комбат сплавить нас в Зону, убедил начальника особого отдела группировки, что
так лучше.
— Дальше
Зоны не пошлют, — заключил Леха.
— Верно.
Вы подумайте оба. Вспомнить постарайтесь...
— Да что
тут вспоминать? Поздно Давыдов объявился — где ж его мытарило столько времени?
Какие к нам вопросы?
— Да
вот... и я так думаю. Но объявился же.
А ведь
подполковник не сказал, где обнаружили Давыдова, когда и при каких
обстоятельствах, и вообще — взяли его или нет. И чего Леха на рожон лезет?
Я двинул
ногой напарника по бедру, громко получилось — грязная подошва шаркнула по
полу.
Подполковник
усмехнулся, но вдруг скривился, тронул шрам на щеке. Поднялся из-за стола и
шагнул к окну.
Леха тоже
встал, шумно отодвинув стул.
—
Разрешите идти?
—
Свободен, — сухо сказал подполковник, не оборачиваясь.
Напарник
взглянул на меня, поднял бровь.
—
Разрешите личный вопрос? — Я тоже поднялся.
—
Разрешаю.
— Откуда
у вас шрам?
Особист
удивленно повернулся, окинул меня взглядом. Я думал, сейчас пошлет не в меру
любопытного военстала куда подальше, но он все же ответил:
— В Зоне
еще в две тысячи девятом с контролером столкнулся, только тогда называли их не
так, а по-научному... С тех пор путь туда для меня... Даже к Периметру
приблизиться не могу — зубы от боли сводит. У тебя, Захаров, в башке безделушка
электронная... — неожиданно переключился подполковник на Леху. — Знаю, что
никчемная уже, поэтому и сказал, что безделушка. Ты вот контролеров и прочих
тварей, ментально на тебя воздействующих, не боишься. А я...
Леха
молча глядел на него. Подполковник заключил:
— Увы. Я
даже завидую вам слегка.
Вот как,
боевой офицер, значит. Чего я в душу к человеку полез? Подполковник курировал
наше дело не спустя рукава — в друзья не набивался, но и надменно себя не вел,
просто хотел во всем разобраться. Леха с его чипом в голове для группировки мог
бы со временем незаменимым бойцом стать. Напарника моего пси-воздействие не
берет из-за чипа, а особист в Зону мечтает снова вернуться. Но контролер его
пометил — и теперь он к Периметру приблизиться не может. Хочет снять
«проклятье» мутанта. Наверное, надеется, что и ему в голову чип прошьют или
какое другое устройство, беречь моего напарника станет. Но я точно знаю: если
Леха почует, что башку его вскрыть захотят для опытов, — свалит за Периметр,
ищи ветра в поле.
Подполковник
отвернулся. Выбил пальцами дробь о подоконник.
—
Разрешите идти? — спросил я.
—
Свободны.
* * *
По дороге
к складам вооружения мы с Лехой разругались.
— Да
пойми ты, Костя! Я ему нужен только как инструмент... для опытов.
—
Согласен.
— Но не пой
мне про офицерскую честь.
— А вот
тут ты не прав, — в третий раз повторил я.
— Да иди
ты, — отмахнулся Леха и ускорил шаг.
Я не
спешил догонять его. Мысли спутались в голове — я ведь и сам в кабинете у
командира целое умозаключение насчет особиста вывел... Ладно, не важно это все
сейчас.
Напарник
остановился у ангарной пристройки, закурил демонстративно у окна, забранного
решеткой. Когда я подошел, в стекло кто-то уже гневно стучал, требуя
прекратить курить в неположенном месте. Кто за окном, толком было не разглядеть
— в глазах рябило от снега и бликов.
Леха
выбросил сигарету, поймал меня за рукав у двери:
— Извини,
Костя...
Я кивнул
и вошел в пристройку. Стряхнул с куртки мокрый снег, потопал ботинками. Из
дежурки раздался голос:
—
Конечно, для десантников правил не существует. Леха шагнул к «клетке», сунул
руку в узкое окно, но прапорщик-вооруженец отскочил, опрокинув стул. Напарник
распрямился:
— Ты
что-то имеешь против воздушно-десантных войск?
— Много
чего.
Я
обернулся на голос. Пристройка соединялась со складом РАВ коротким коридором,
там маячили две крепкие фигуры, позади толпились еще десятка полтора человек.
Группа спецов с тех самых вертушек, что вернулись на базу в непогоду, — они
сдавали боеприпасы. В полутьме коридора лиц не видно.
Леха
сбросил рюкзак и огляделся, оценивая обстановку. Я расстегнул грудную
перемычку, освободился от лямок.
Что ж,
драться так драться. По-другому тут никому ничего не докажешь, да и не надо.
Дверь в пристройку распахнулась.
—
Отставить! — рыкнул командир батальона. Пригнувшись, он шагнул внутрь.
— Смирно!
— прокричал прапорщик из «клетки», вытянувшись и расправив плечи.
— Вольно.
Вторая группа, боеприпасы сдали?
— Так
точно!
— На
выход.
Я шагнул
к стене, освобождая проход. Вскоре склад опустел, только за столом копошился
солдатик из наряда, да прапорщик стоял не шелохнувшись.
Командир
протянул руку:
— Бумаги.
Мы
достали ведомости. Он сунул их в окошко, бросил нам с Лехой:
— За
мной.
Комбат
лично проверил оружие и средства связи на исправность, придирчиво осмотрел
цинки с боеприпасами, не сорваны ли пломбы с цилиндров армейских «сборок».
Затем похожая процедура повторилась на вещевом складе, где мы получили
новенькие двусторонние масккомплекты и разгрузки. Я доложил комбату, что в
аптечке все согласно описи, срок давности препаратов не истек. Покидав патроны,
ПДА и амуницию в рюкзаки, вышли на улицу.
Командир
достал пачку сигарет, предложил Лехе:
— Кури.
—
Спасибо.
—
Пообедаете в Зоне. В дежурке у Процыва переоденетесь и на инструктаж к
начштаба. Позывные прежние, вас включили в общую сеть. Желаю удачи.
Комбат
пожал нам руки и направился в столовую.
Мы с
Лехой посмотрели друг на друга. Вот так. Здравствуй, Зона! Не успели вернуться,
как нас сразу «в поле» посылают, от греха подальше. Как вернемся с задания —
может, уже и уляжется все. А нет... да и черт с ним, разберемся. Дальше Зоны не
пошлют.
Часть первая
УЧЕНЫЙ
[Кирилл Войтковский]
Глава 1
ВОЕННЫЕ СТАЛКЕРЫ
Сознание медленно
возвращалось. Кончики пальцев покалывало, болели бока, ныл затылок. В голове возник
образ голубого шара, затем вспышка — и темнота. Рядом заскрипел снег. Кто-то
сделал несколько шагов и остановился. Я попытался разлепить сомкнутые веки —
усилие отозвалось резкой болью в висках. Раздался уверенный голос:
— Ну и
какого черта ты вообще здесь делал?! Снова захрустел снег, будто человек
переминался с
ноги на
ногу.
— Да
чего?.. Я это... случайно, — пробубнил другой голос.
— Ты нам
лапшу не вешай. Все вы такие, — в разговор вклинился третий. — Все вы тут...
случайно. Через Периметр прошел случайно, заблудился тоже случайно.
— Обожди,
— перебил первый.
Гулкий
звук близких разрывов заставил вздрогнуть. Ощутив легкую вибрацию земли, я
приоткрыл глаза.
Сквозь
запотевшее стекло шлема виднелась маленькая поляна: кругом белые сугробы, между
ними кривые ветки кустов, бурые листочки колышутся на ветру. Редкие деревья, дальше
непроходимая чаща. Хотя нет, вон натоптанная тропинка бежит к черной полоске
трассы. Где я? Похоже, сижу, опершись спиной на ствол дерева. Наверное, я в себя
пришел от холода. Легкий озноб пробирает поясницу.
В
нескольких шагах, сложив ноги по-турецки, лицом ко мне сидел незнакомый парень.
Крепкий, руки за спиной — связаны, что ли? Одет пестро: армейские ботинки,
брюки цвета хаки и синяя куртка из плотной ткани, как у летчиков, а на голове
черная вязаная шапка. Половину лица скрывают высокие борта мехового воротника.
По
сторонам от парня стояли двое. В белых, с черными вкраплениями маскхалатах и
разгрузочных жилетах, из-под капюшонов выглядывают края легких шлемов, широкие
очки сдвинуты вверх — матовое стекло переливается легкими золотистыми
оттенками. У подбородков отчетливо видны усики микрофонов портативных
радиостанций. Стоят вполоборота: и за трассой наблюдают, и поляну контролируют.
У одного на плече висит пулемет. Блестят латунные гильзы патронов в торчащей
из короба ленте. Правая ладонь пулеметчика на вороненом стволе, левой
разглаживает лицо. Нет — усы теребит, жесткие плотные усы. Коренастый,
невысокого роста. С пулеметом наверняка как с игрушкой управляется. Второй
повыше, со штурмовой винтовкой, кажется, какая-то немецкая модель, вон магазин
из прозрачного пластика, видно, что полный. Оружие на груди, стволом вниз. Над
ствольной коробкой колиматорный прицел, дополнительная рукоятка под цевьем и
тонкий фонарик.
— Где
оружие бросил? — спросил второй. Изо рта его вырвался пар.
Я
почему-то решил, что сейчас утро — обычное морозное утро. Мыслей в голове не
было никаких, лишь гулкая пустота.
—
Безоружный я, — огрызнулся парень.
—
Безоружный, говоришь? — Усатый хмыкнул. — Я сейчас метров сто вдоль трассы
пройду по твоим следам и найду что-нибудь очень похожее на АКМ. А где-нибудь
неподалеку — жилет разгрузочный, контейнер для артефактов, или что там у
тебя... рюкзак?
— Иди
ищи! — Парень глубже втянул голову в плечи, над воротником остались только
щелочки глаз.
Лесную
тишину вновь разорвала канонада, и с веток на незнакомцев посыпался снег,
накрыв троицу белым облаком. Тот, что повыше, с винтовкой, — я почему-то решил,
что он командир, — отступил на шаг и мотнул головой.
Череду
взрывов продолжил огонь из стрелкового оружия. Несколько раз простучал
крупнока
|