Андрей Левицкий
Выбор оружия
Часть I.
ПОГОНИ И ПЕРЕСТРЕЛКИ
Глава 1
Группа Медведя пропала где-то в районе Чернобыля. А ведь
экипированы они были хорошо, взяли стволы, запасы и оборудование, да к тому же
все семеро — парни тертые, в Зоне не первый год. Но — исчезли вместе с самим
Медведем, который считался чуть не лучшим сталкером по эту сторону Припяти.
— А ну, проверь еще раз, — сказал я. — Точно
два сигнала идут?
Мы лежали в кустах на склоне, внизу были развалины,
покосившийся одноэтажный домик и водонапорная башня. Дальше — Чернобыль, за ним
— широкая гладь Припяти. Город стоял на крутом берегу. Противоположный,
пологий, летом зарастал буйной зеленью, но сейчас там все коричневое, рыжее и
желто-красное: палая листва, земля да голые деревья. И синеют мелкие речушки,
которые от Припяти начало берут. Песчанка, Рачья, Старик, Камышовая… Жаль,
отсюда баржи не видно. Хорошая там баржа, большая, мощная, — я слышал, ее
стали вместо парома использовать еще до второй аварии, когда понадобилось
многотонные грузовики, части башенных кранов и броневики через реку перевозить.
Пригоршня, мой напарник, вновь отдернул рукав. Я терпеть не
могу таскать ПДА на запястье, ведь портативный компьютер, включенный в систему
местного позиционирования, ясное дело, куда больше и тяжелее обычных часов.
Это меня раздражает, все время кажется: что-то прицепилось к
кисти, поэтому я почти всегда ношу ПДА в кармане рюкзака.
Напарник включил карту, пригляделся к небольшому
прямоугольному экрану и сказал:
— Точно, двое внизу. И датчик движения молчит. Прямо
там они, Химик, под этим холмом лежат. Почему ты их не видишь?
И вправду — почему? Никого у подножия холма нет. И тишина
стоит, как ночью в морге: глухая, мертвая. Приподнявшись, я повел биноклем из
стороны в сторону. Водонапорная башня, почти целый одноэтажный домик, деревья,
руины, старый военный грузовик, просевший на левый борт… Раньше в таких
частенько солдат возили, но последнее время что-то не видно их — на ходу, во
всяком случае. Может, он еще работает, вдруг даже бензин в баке есть? Хотя нет,
вряд ли…
Надо бы закурить. Я уже собрался расстегнуть клапан
нагрудного кармана, но в последний момент передумал. Нет, позже, слишком уж обстановка
неопределенная. Закуривать следует не торопясь, с удовольствием, после того как
закончишь какое-нибудь важное дело — а сейчас оно только начинается.
— Ну что, Химик? — спросил Пригоршня. — Как
там? И тут взгляд поймал что-то необычное в траве. Точнее, для Зоны — как раз
обычное, вернее, привычное.
— Так, одного вижу, — сказал я. — Справа от
башни. Шмотки на нем темно-зеленые, потому трудно заметить. Но что-то с ним не
так.
Оторвавшись от бинокля, покосился на Пригоршню. Он
безразлично кивнул.
— «Не так» — мертвец, значит? Ну да, метки это и
показывают…
Две неподвижные красные метки появились на экранах наших ПДА
около пятнадцати минут назад, когда мы уже подходили к холму. Район Чернобыля
один из самых пакостных, сталкеры не любят сюда забредать, потому что тут компы
работают ужасно. Создается впечатление, что вся область накрыта какой-то
аномалией, принципиально от других отличной: для людей вроде и безвредная, но
сбивающая работу электроники и глушащая связь. Не всегда и поймешь, что
компьютер показывает, цвет метки, которая обозначает высшую органику вроде
человека, может меняться с зеленого на красный и обратно, будто носитель ПДА
беспрерывно то умирает, то воскресает; или она вдруг погаснет, а через минуту
возникнет вновь, но уже на километр в стороне…
— Но это не Медведь, точно, — сказал
напарник. — Обычный сигнал, без всяких этих… добавок.
Я кивнул. Курильщик, наш постоянный скупщик, снабдил Медведя
оборудованием для экспедиции и сосватал семерых своих парней. За это Медведь
пообещал половину добычи. Но Курильщик не настолько сталкеру доверял, чтобы так
просто отпустить, даже если его ребята будут Медведя сопровождать. Приборы,
оружие, припасы — все это денег стоит. Ведь Медведь, после того как выбрался из
той передряги с зомби — большая группа, по его словам, напала на него в центре
Чернобыля, — дополз до бара в одних штанах и рваной майке, израненный…
Девки, которые в баре работают, его выходили, а это тоже затраты: кормежка,
лекарства, бинты. Теперь получалось, даже одежда, в которой Медведь на дело
отправился, — и та скупщику принадлежит. В общем, Курильщик был
заинтересован в том, чтобы экспедиция, во-первых, вернулась, во-вторых — с
хабаром. Помимо того что он приличные средства вложил, тут еще и очень большой
куш намечался. Ведь Медведь собрался отыскать не что-нибудь, а поле артефактов,
про которое в Зоне давно слухи ходили. Клялся, божился, что видел его, когда от
зомби спасался, что где-то там поле, возле Припяти, и он найдет его опять,
обязательно…
Курильщик, конечно, ухватил быка за рога и сторговал с
Медведя половину ожидаемого барыша, хотя сталкер поначалу предлагал лишь десять
процентов. Мы с Пригоршней другим делом занимались, поэтому с ними не пошли.
Артефакты — моя специальность, я бы к Медведю точно в попутчики навязался,
отшив кого-нибудь из людей Курильщика, ну и напарник за мной бы пошел, куда ж
он денется… Но не вышло. Когда мы в баре оказались, скупщик уже извелся весь:
Медведь на связь не выходит, парни его тоже, идите, Химик с Пригоршней, отыщите
их непременно, я вам доверяю, вы свои в доску, бывалые, пройдете там, где эти
семеро не прошли… А как он стонал, как горевал, когда я сказал, что меньше чем
за половину от его половины мы с места не сдвинемся. Потом ругаться начал,
обзывал нас нехорошими словами, но — делать нечего, сдался.
По самым скромным подсчетам, добытое с поля артефактов можно
было продать за четверть миллиона, и потому в ПДА, который Курильщик дал лично
Медведю, тайно от сталкера была добавлена особая микросхемка, маячок, который
вводил в метку дополнительную гармонику. Обычный ПДА не сообщает окружающим о
том, кто его владелец, лишь сигнализирует, что кто-то находится неподалеку,
плюс, если владелец погибает, посылает соответствующий импульс. Но теперь по
компьютеру Медведя можно было определить, что это именно он.
Хотя сигналов его ПДА мы как раз и не видели. Зато видели
два других…
Сняв свою ковбойскую шляпу, Пригоршня перевернулся на спину
и стал глядеть в низкое осеннее небо. Напарник — белобрысый, на лбу у него
шрам, оставшийся от плохо обработанной раны, с шестью красноватыми точками —
следами скобок.
— Ну что? — в который раз спросил он, но я не
отреагировал. Он молодой еще и оттого суетливый, энергичный чересчур. А в Зоне
надо знать, когда нестись со всех ног, стреляя куда ни попадя, а когда
окаменеть и не дышать, наблюдая за окружающим. Сейчас вот как раз второй
случай: есть там кто-то, в развалинах, или нет? В этих, мать их, руинах?
— Труп один, а сигнала два. Значит, ищи второго.
Я кивнул. Датчик движения молчал, и я тоже не видел, чтобы
внизу кто-то перемещался. Надо встать и спуститься наконец, но что-то меня
удерживало.
— Идем уже, Химик. Задолбался я тут лежать.
— Ну елки-палки, какой же ты беспокойный! — в
сердцах проворчал я. — Помолчи немного, я рекогносцировку произвожу.
— Что? — заинтересовался он, приподнимая
голову. — Что ты производишь?
Я лишь поморщился в ответ. Образования ему явно не хватает.
Я в Зоне проще мыслить стал, да и речь изменилась, огрубела. Но все же я, так
сказать, интеллигент, на химфаке учился, а напарника сразу после школы в армию
загребли, где он в десантники попал. Поднатаскали там, конечно. Говорил, даже в
горячих точках бывал. С тех пор сноровка никуда не делась и уже не раз нам
жизнь спасала.
Надо идти, вроде спокойно. Хотя почему сигнала два, а тело
одно? Непонятно…
А это еще что такое? Я поднялся на колени, да так резко, что
Пригоршня забеспокоился.
— Что? Что там, Химик?
На полутораметровой высоте спиной к башне висел человек. Я
бы не так удивился, если бы из его брюха торчал, скажем, лом, которым какой-то
силач пробил и тело, и кирпичную кладку, — но нет, он просто висел там,
словно насекомое, прилипшее к мухоловке на люстре.
Опустив бинокль, я глянул на Пригоршню. Он уже стоял на
коленях рядом, чуть подавшись вперед, склонив голову и уперев приклад в плечо.
Ствол плавно двигался из стороны в сторону. У напарника не простое оружие, а
целый «автоматно-гранатометный комплекс» под названием «Гроза», который можно и
в штурмовой автомат, и в карабин, и в гранатомет превратить, причем из первого
в последний — всего лишь с помощью простого переключателя. На левом боку под
мышкой висел компактный «Кипарис», правда, со сломанным лазерным
целеуказателем, а на ремне справа — «беретта».
— Что там? — напряженно спросил он, не опуская
«Грозу».
— Человек на башне висит, — пояснил я.
— А! — выдохнул Пригоршня после паузы. —
Вижу. Так это ж мертвец!
— Ну да, — согласился я. — Мертвец, однако.
— Тю! Ты сказал: «висит». Я думал, повис, держится за
что-то, а он… Чем это его пригвоздили, не разберу?
Он опустил автомат и сел, поджав ноги. Вопросительно
посмотрел на меня. Трупы для Зоны — обычное дело, нет в этом ничего
удивительного. Я понимал, почему напарник торопится: не только из-за природной
суетливости, но и потому, что надо бы все осмотреть до темноты и валить отсюда
побыстрее.
— Так, ладно, — сказал я. — Хрен с тобой,
идем.
Он тут же вскочил. Я тоже поднялся; мы начали спускаться,
осторожно, не отрывая взгляда от дома, развалин и башни. Она пострадала не так
сильно, как здания рядом, крышу только снесло, видны покореженные балки. Но, в общем,
почти целая, и двери закрыты, возможно, даже заперты.
— Чего ты такой нервный всю дорогу? Сделав еще
несколько шагов, я ответил:
— Дело гнилое какое-то.
— Почему вдруг? Попали люди в передрягу, надо помочь…
Ну и самим заработать слегка…
«Слегка»… Мы рассчитывали, если все сладится, поднять на
этой операции тысяч сто. И по моим, и по напарника меркам — огромная сумма, в
жизни мы такой не видели. Хватило бы на «вездеход-броневичок универсальный», о
котором Пригоршня давно мечтал, и еще осталось бы.
— Так что гнилого? — повторил он.
Мы шли медленно, подняв оружие. У подножия холма по-прежнему
ничего не шевелилось, вообще никакого движения не было.
— С чего это Медведь тогда к бару не со стороны
Чернобыля вышел, а от Свалки? — спросил я.
— Ну, плутал, наверно… Он же едва на ногах стоял и
соображал плохо из-за яда ржавых волос.
— Плутал… Ладно, а у тебя еще такой вопрос не возник:
почему Медведь толком не запомнил, где поле артефактов расположено?
— Возник. И у Курильщика возник. Он мне говорил, что
спрашивал у Медведя.
— Да что ты? Экий проницательный мужик наш Курильщик… И
что Медведь ответил?
— Сказал: в полубреду был, когда от зомби уходил, они ж
Медведя потрепать успели, а еще он в заросли ржавых волос попал, и те его
искусали. Девчонки в баре мне сказали, он и вправду весь красный был, в сыпи и
волдырях. Это не считая ран и ссадин. Мучился очень первые дни, потом только
оклемался.
Мы спустились до середины склона. Я роста среднего, а
Пригоршня почти на голову меня выше, так что ему лучше было видно. Но и я
никаких опасностей не замечал. Ровный луг внизу, остатки сараев, башня с
домиком и грузовик. И все. И никаких проблем. Однако когда мы уже две трети
расстояния до цели миновали, меня вдруг продрало — будто невидимые пальцы с
длинными когтями прошлись по телу, сверху вниз. Я чуть не вскрикнул.
— Ты чё? — прошептал Пригоршня, когда я резко
остановился, слепо водя перед собой стволом автомата.
— Не чёкай! — почти рявкнул я. — Там что-то
есть.
— Та ну, брось. Нема ничего.
Не спрашивая разрешения, он снял с моего пояса бинокль и
осмотрелся.
— Ага, пусто, — заключил Пригоршня через некоторое
время.
У меня на поясе много сумок да еще два контейнера особых,
побольше и поменьше. Пока я доставал гайку с куском бинта на ней, бинокль
поднялся выше: напарник глядел поверх чернобыльских домов на Припять.
— Баржа стоит, — пробормотал он. — Вот
объясни мне, Андрюха, чего она там стоит?
Пригоршня — единственный в Зоне, кто знает мое настоящее
имя: Андрей Нечаев. Раньше еще Иван Пистолет знал да Витя Сумасшедший Кулак,
скупщики из самых первых, Кто здесь обосновался. Но давно нет их, один
застрелился, а второй сбрендил.
— Стой, молчи, — велел я, примерился и швырнул
гайку к подножию башни. И потом, левее, вторую, а после и третью — но уже
правее, в сторону неподвижного тела в траве.
Нет, ничего там не было. Гайки упали нормально, и траектория
тоже у всех была обычная. Так в чем дело? Я даже присел на корточки, потому что
тошнить начало, внутренности скрутило. И знобит, пальцы на автомате чуть
дрожат.
— Да что с тобой, Химик? — спросил Пригоршня,
наконец преисполняясь серьезности. — Вправду прихватило? Но ведь пусто
там, точно говорю! Трупы эти… так что — трупы? У Курильщика вон в баре под
люстрой скелет висит. Это не показатель.
Я осторожно выпрямился, не сводя глаз с участка внизу.
Бывало, предчувствия меня обманывали. Или заболеваю? Простудился, шастая по
осеннему лесу да ползая брюхом по голой земле… И все же я топтался на одном
месте, продолжая рыскать взглядом по окрестностям, пока напарник не взмолился:
— Слушай, Химик, мы так три дня спускаться будем. Ну
сколько можно? Мы б уже нашли того Медведя или поле это, на нычке у Курильщика
сидели бы и водку пили…
Это он, конечно, загнул: до бара топать и топать, и к
завтрашнему утру не успели бы. Не говоря о том, что где Медведь — вообще-то до
сих пор не ясно, мы его, может, два дня тут разыскивать будем. Но, пожалуй, я
таки чересчур осторожен. Надо идти, тем более что отпустило вроде, не тошнит и
озноб прошел. Я сказал:
— А знаешь, не верю я ни в какие артефактные поля.
— Как? Как не веришь? — забеспокоился он.
— Да нет их, скорее всего, легенды это, понимаешь?
Любое такое… такое место, — я взмахнул рукой, — вот типа Зоны —
легендами быстро обрастает да суевериями всякими. Потому что жизнь наша зависит
не только от умения и осторожности, но и от фарта. Отсюда и сказки всякие про
поле артефактов, Хозяев Зоны, Черного Сталкера, Монолит…
— Монолит — не сказка, — возразил он
обиженно. — Скажешь тоже. Что, и Доктор, по-твоему, сказочка? И Хозяева
Зоны — они точно есть!
— Конечно, Доктор не сказка, он вон скольких вылечил.
Да я его и видел один раз. Но остальное… А, ладно, что с тобой спорить, с
неучем!
Грузовик стоял к нам задом, к развалинам передом. Зеленый
тент, зеленая кабина. Краска облупилась, вся в трещинах и рыжих пятнах ржавчины,
дверца водительская приоткрыта. Мы прошли мимо, на всякий случай заглянув
внутрь. Никого, ясное дело, хотя я не удивился бы, обнаружив зомби или просто
скелет водилы в фуражке и с кобурой на боку, сжимающий баранку костяными
пальцами. Зато возле переднего колеса лежали человеческие кости и два черепа,
один — смятый, почти раздавленный.
Даже птицы здесь не чирикали и мухи не жужжали. Дойдя до
башни, мы осмотрели висящее тело.
— Койот, — сказал Пригоршня.
Это и вправду был он — тощий рыжеватый сталкер с веснушчатым
лицом. Висел, как Буратино в комнате у Карабаса Барабаса: голова свесилась на
грудь, конечности безвольно повисли. Лицо искажено, словно перед самой смертью
что-то напугало Койота… напугало до смерти. На правом запястье виден ПДА, а на
земле под телом мокрая лужа. Никита шагнул ближе, осторожно ухватил за ботинок
и потянул.
И тут же отскочил: с глухим чмоканьем Койот отлепился от
кладки и рухнул под башней.
Напарник засопел и сплюнул в траву. Спина мертвеца потекла,
будто сливочное масло на жаре — там что-то поблескивало и булькало, мягко
подрагивало…
Мы быстро попятились от тела, потому что., как только оно
упало, вокруг начал распространяться специфический сладковатый запах.
— Ты раньше видел такое? — спросил Никита
почему-то шепотом.
Я мотнул головой:
— Нет. Но ткани так не должны разлагаться, это бред.
Все еще пятясь, мы прошли мимо закрытой двери постройки и
только тогда повернулись к мертвецу спинами. Койота я почти не знал, встречался
несколько раз у Курильщика — сталкер как сталкер, обычный бродяга Зоны. Но на
душе все равно не по себе стало, муторно как-то. Вот был человек — и не стало,
причем умер страшной смертью, судя по искаженному лицу. Его ПДА будет давать
сигнал, пока не разрядится, а после метка погаснет вслед за человеческой жизнью.
— Что-то мне на другого и смотреть теперь
неохота, — признался напарник.
Все же мы подошли ко второму телу и стали молча разглядывать
труп. Тут уж нельзя было сказать, испытывал ли покойный перед смертью такой же
ужас, как Койот, или нет. Потому что лицо его, как и все тело, было не то
объедено, не то наполовину растворено какой-то кислотой. Кожа слезла лоскутами,
клочья одежды въелись в плоть, будто смешавшись с нею. Целыми остались лишь
ремень с пряжкой, которая блестела, словно только что начищенная, ботинки,
кобура и ПДА на запястье, напоминавшем красно-бурую палку.
— Узнаешь его? — спросил Пригоршня.
— Нет.
— Наверно, тоже кто-то из ребят Курильщика. Ладно, ты
постой, а я в доме погляжу.
Чуть пригнувшись, он пошел к одноэтажному домику. Движения
напарника изменились, стали вкрадчивыми, сдержанными и выверенными. Ноги в
армейских ботинках бесшумно касались земли — и не верится, что этот здоровяк
может так передвигаться. «Грозу» Никита повесил за спину, достал «Кипарис» и
выставил его перед собой, сжимая обеими руками. У меня самого только «пээм» в
кобуре, да еще «калаш», надо наконец что-то покруче приобрести… Хорошее все же
оружие эта «Гроза». И дорогое, но я денег не жалел, потому что теперь чувствую
себя рядом с напарником в безопасности. Ну, относительно, настолько, насколько
это вообще возможно в Зоне.
Перед приоткрытой дверью он остановился, прислушиваясь,
затем толкнул ее стволом, присев, качнулся вперед. Глянул на меня, махнул рукой
и исчез внутри. Я ждал, отойдя от трупа, изучая руины и грузовик.
Пригоршня появился вскоре — «Кипарис» под мышкой висит,
длинные руки расслабленно вдоль тела покачиваются. Улыбнулся краем губ. Ну и
хорошо, раз так. Пока он ко мне шел, я опустил ствол и присел на корточки.
Все-таки, невзирая на его суетливость, лучшего напарника мне не сыскать. Мы с
Пригоршней уже больше года по Зоне ходим и за это время стали друзьями, причем
дружба наша такого рода, когда я на него, а он на меня можем положиться во
всем. Я знаю — он прикроет. Он знает — я не кину, поделюсь барышом по-братски.
Он стрелок, а я… я химик. Нет, стрелять я, конечно, тоже умею, но, вообще-то,
из меня боец не самый крутой. У меня, слава Черному Сталкеру, другие
достоинства имеются.
— Око там, — сказал он, проходя мимо. — А
больше ничего нет. Я к нему боюсь подходить, ну его. Ты сам давай, я пока
осмотрюсь еще.
И направился вокруг башни, шелестя травой.
А я растерянно спросил вслед:
— Око?
Он не обернулся — должно быть, про себя наслаждался
произведенным эффектом.
Око! Редкая штуковина. И дорогая очень. Но я все равно
продавать его не буду, для других дел пригодится… Стоп. Не дели шкуру
недобытого артефакта, плохая примета.
Я вошел в дом. Наверное, здесь раньше какой-нибудь сторож
жил. Вроде смотрителя маяка, только этот за водонапорной башней приглядывал.
Теперь, конечно, давно нет никого: места вокруг глухие, дикие, в одиночку тут
только зомби да контролеры шастают. Комната пустая совсем, лишь в углу обломки
стула и проржавевшее ведро. На стенах еще остались куски обоев, а штукатурка с
потолка вся обвалилась, дранка видна.
На середине комнаты, где-то в метре над полом, висел блеклый
зелено-синий овал размером с кулак, формой и вправду слегка на глаз похожий.
Полупрозрачный, в центре — густой, а по краям разреженный, так что сквозь него
противоположная стена просвечивала. Состоял он из чего-то полуматериального:
вроде и вещество там, а вроде и энергия. Я обошел его, почти касаясь плечом
стен. Счетчик Гейгера молчал. Воздух чуть дрожал, артефакт был окружен шаром
едва заметного мерцания, в котором иногда плясали искорки. Сощурившись, я
присел на корточки. Ну надо же: окутавшее око пуховое облачко имело «ножку»,
напоминая проросший из пола огромный одуванчик.
Когда я приблизился к артефакту, услышал едва уловимое
жужжание — не жужжание даже, а зудение, как бы свист с тонким дребезжанием.
Снимая с пояса контейнер, шагнул ближе, потом еще ближе и наконец оказался
прямо возле ока. Оно висело на высоте поясницы, я наклонился, заглядывая в
центр. И увидел там, вполне четко, картину: землянка в окружении густых
зарослей, рядом костерок горит, перед ним сидит на корточках мужик в
камуфляжной куртке. Две короткие рогатины, железный прут, котелок… Незнакомец
помешивал в нем палочкой. Я видел все это с высоты метра три. Голова вдруг
поднялась, резко повернулась — влево, вправо, а после мужик уставился вверх,
прямо на меня, так что я даже отпрянул, узнав Хемуля, известного в наших краях
сталкера. Хемуль тоже отпрянул, повалился на спину, дрыгнув ногами и зацепив
котелок. Дальше я плохо разобрал, но, кажется, один конец стержня вывернулся из
рогатины, и котелок опрокинулся в костер. Звуков слышно не было; картинка
внутри артефакта побледнела, будто ее заволокло серым паром. Последнее, что я
увидел, — высунувшийся откуда-то сбоку Хемуль с пистолетом, из которого он
принялся палить в небо. Я отшатнулся: на мгновение показалось, что сейчас он
залепит мне прямо в лоб. Но ничего не произошло, пули из ока в потолок не
вылетели. Зато когда я посмотрел вновь, картинка исчезла. Вот такие дела.
Интересно, там над ним тоже око висело, которое Хемуль раньше не замечал? Ведь
наверняка что-то было, не пустого же воздуха он испугался… Надо, когда
встретимся, напомнить про этот случай и спросить, что он видел.
Так или иначе, мне око ничем не угрожало, и я, став смелее,
отстегнул от ремня фиксатор контейнера. Плотно пригнанная крышка тяжело
сдвинулась в пазах, обнажив металлическое нутро. Я подвел контейнер под око и
поднял, так что оно оказалось внутри. Придерживая снизу одной рукой, второй
закрыл крышку. Шагнул назад. Око проплыло сквозь стенку.
Черт! Я постоял, растерянно пялясь на него. Нет, на самом
деле оно никуда не плыло, а висело себе по-прежнему на одном месте… Или все же
сдвинулось немного? Точно — сместилось слегка, а теперь вот обратно
возвращается, качаясь, как головка цветка на стебле… И что делать? Немного
отступив, я вновь присел на корточки. Сощурился. Вот он, «стебель». Изогнулся,
когда я контейнер сдвинул, но теперь распрямился. А что, если кристалл
использовать? Сможет он эту ножку перерубить, перерезать? Да, пожалуй.
Хотя — он же и сам редкий да дорогой очень, стоит ли ради
одного артефакта лишаться другого? И потом, если кристалл с оком как-то
взаимодействовать начнут… я же еще не пробовал их совместить и не знаю, что
может произойти. Но если подумать, око более ценно. Курильщик, к примеру, за
него раза так в полтора больше денег отвалит, чем за кристалл.
Я прижал ладонь к висящему на поясе второму, маленькому
контейнеру и тут вспомнил, что артефакт, который мы недавно добыли возле
заброшенной фермы, предварительно распотрошив двух зомби, сейчас у Пригоршни.
Где он, кстати, почему так тихо снаружи? Забеспокоившись, я встал, попятился от
ока, испытывая иррациональное нежелание поворачиваться к нему спиной, и вышел
из домика, подняв автомат.
И с облегчением опустил его, увидев напарника, который, должно быть, за
это время успел обойти башню и теперь пытался отпер
|