Аркадий и Борис Стругацкие. Пикник на обочине 

 

                                           Ты должна сделать добро из зла,

                                          потому что его больше не из чего

                                          сделать.

                                                                Р.П.Уоррен

            Из интервью, которое специальный корреспондент Хармонтского

        радио взял  у доктора  Валентина Пильмана по случаю присуждения

        последнему Нобелевской премии по физике за 19... год:

     - ...Вероятно, вашим  первым  серьезным  открытием,  доктор  Пильман,

следует считать так называемый радиант Пильмана?

     - Полагаю, что нет. Радиант Пильмана - это не первое, не серьезное и,

собственно, не открытие. И не совсем мое.

     - Вы, вероятно, шутите, доктор. Радиант Пильмана - понятие, известное

всякому школьнику.

     - Это меня не удивляет. Радиант Пильмана и был открыт впервые  именно

школьником. К сожалению, я не помню, как его звали. Посмотрите у  Стетсона

в его "Истории Посещения"  -  там  все  это  подробно  рассказано.  Открыл

радиант  впервые  школьник,  опубликовал  координаты  впервые  студент,  а

назвали радиант почему-то моим именем.

     - Да, с открытиями происходят иногда удивительные вещи. Не  могли  бы

вы объяснить нашим слушателям, доктор Пильман...

     - Послушайте, земляк. Радиант Пильмана - это  совсем  простая  штука.

Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и  принялись  палить  в

него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую  плавную  кривую.  Вся

суть того, что вы называете моим первым серьезным открытием, заключается в

простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности  нашей

планеты так, словно кто-то дал по  Земле  шесть  выстрелов  из  пистолета,

расположенного где-то на линии Земля-Денеб. Денеб -  это  альфа  созвездия

Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так  сказать,  стреляли,  и

называется радиантом Пильмана.

     - Благодарю вас, доктор. Дорогие  хармонтцы!  Наконец-то  нам  толком

объяснили, что такое радиант Пильмана! Кстати, позавчера исполнилось ровно

тринадцать лет со дня Посещения. Доктор Пильман, может  быть,  вы  скажете

своим землякам несколько слов по этому поводу?

     - Что именно их интересует? Имейте в виду, в Хармонте меня  тогда  не

было...

     - Тем более интересно узнать, что вы подумали, когда ваш родной город

оказался объектом нашествия инопланетной сверхцивилизации...

     - Честно говоря, прежде всего я подумал, что это  утка.  Трудно  было

себе представить, что в нашем старом маленьком  Хармонте  может  случиться

что-нибудь подобное. Гоби, Ньюфаундленд - это еще куда ни шло, но Хармонт!

     - Однако в конце концов вам пришлось поверить.

     - В конце концов да.

     - И что же?

     - Мне вдруг пришло  в  голову,  что  Хармонт  и  остальные  пять  Зон

Посещения... впрочем, виноват, тогда было известно  только  четыре...  что

все они ложатся на очень гладкую кривую. Я сосчитал координаты радианта  и

послал их в "Нэйчур".

     - И вас нисколько не взволновала судьба родного города?

     - Видите ли, в то время я уже верил в Посещение, но я  никак  не  мог

заставить себя поверить паническим корреспонденциям о горящих кварталах, о

чудовищах, избирательно пожирающих стариков и детей,  и  о  кровопролитных

боях между неуязвимыми  пришельцами  и  в  высшей  степени  уязвимыми,  но

неизменно доблестными королевскими танковыми частями.

     - Вы были правы. Помнится, наш брат информатор тогда много напутал...

Однако вернемся к науке.  Открытие  радианта  Пильмана  было  первым,  но,

вероятно, не последним вашим вкладом в знания о Посещении?

     - Первым и последним.

     - Но вы, без сомнения, внимательно следили все  это  время  за  ходом

международных исследований в Зонах Посещения...

     - Да... Время от времени я листаю "Доклады".

     - Вы  имеете  в  виду  "Доклады  Международного  института  внеземных

культур"?

     - Да.

     - И что же, по вашему мнению, является самым важным открытием за  все

эти тринадцать лет?

     - Сам факт Посещения.

     - Простите?

     - Сам факт Посещения является наиболее важным открытием не только  за

истекшие тринадцать лет, но и за все время существования человечества.  Не

так уж важно, кто были эти пришельцы. Неважно, откуда они  прибыли,  зачем

прибыли, почему так недолго пробыли и куда девались потом. Важно  то,  что

теперь человечество твердо знает: оно не одиноко во Вселенной. Боюсь,  что

институту внеземных культур уже никогда больше не  повезет  сделать  более

фундаментальное открытие.

     - Это страшно интересно, доктор Пильман, но  я,  собственно,  имел  в

виду  открытия  технологического  порядка.  Открытия,  которые  могла   бы

использовать наша земная наука и техника.  Ведь  целый  ряд  очень  видных

ученых полагает, что находки в Зонах Посещения способны изменить весь  ход

нашей истории.

     - Н-ну, я не принадлежу  к  сторонникам  этой  точки  зрения.  А  что

касается конкретных находок, то я не специалист.

     - Однако вы уже два года  являетесь  консультантом  Комиссии  ООН  по

проблемам Посещения...

     - Да. Но я не имею никакого отношения к изучению внеземных культур. В

КОПРОПО я вместе со своими  коллегами  представляю  международную  научную

общественность, когда заходит речь о контроле за выполнением  решения  ООН

относительно интернационализации Зон Посещения. Грубо говоря,  мы  следим,

чтобы  инопланетными  чудесами,  добытыми  в  зонах,  распоряжался  только

Международный институт.

     - А разве на эти чудеса посягает еще кто-нибудь?

     - Да.

     - Вы, вероятно, имеете в виду сталкеров?

     - Я не знаю, что это такое.

     - Так у нас в Хармонте называют отчаянных  парней,  которые  на  свой

страх и риск проникают в Зону и тащат оттуда все, что  им  удается  найти.

Это настоящая новая профессия.

     - Понимаю. Нет, это вне нашей компетенции.

     - Еще бы! Этим занимается полиция. Но было бы интересно  узнать,  что

именно входит в вашу компетенцию, доктор Пильман...

     - Имеет место постоянная утечка материалов из Зон  Посещения  в  руки

безответственных  лиц  и  организаций.  Мы  занимаемся  результатами  этой

утечки.

     - Нельзя ли чуточку поконкретней, доктор?

     -  Давайте  лучше  поговорим  об  искусстве.  Неужели  слушателей  не

интересует мое мнение о несравненной Гвади Мюллер?

     - О, разумеется! Но я хотел бы сначала покончить с  наукой.  Вас  как

ученого не тянет самому заняться инопланетными чудесами?

     - Как вам сказать... Пожалуй.

     - Значит, можно надеяться,  что  хармонтцы  в  один  прекрасный  день

увидят своего знаменитого земляка на улицах родного города?

     - Не исключено...

 

 

     Накануне стоим это мы с ним в хранилище уже вечером, остается  только

спецовки сбросить, и  можно  закатиться  в  "Боржч",  принять  в  организм

капельку-другую  крепкого.  Я  стою  просто  так,  стену  подпираю,   свое

отработал и уже держу наготове сигаретку, курить хочется дико, два часа не

курил, а он все возится со своим  добром:  один  сейф  загрузил,  запер  и

опечатал, теперь другой загружает, берет с транспортера "пустышки", каждую

со всех сторон осматривает (а она  тяжелая,  сволочь,  шесть  с  половиной

кило, между прочим) и с кряхтеньем аккуратненько водворяет на полку.

     Сколько уже времени он с этими "пустышками" бьется, и, по-моему,  без

всякой пользы для человечества. На его месте я давным-давно бы уже  плюнул

и чем-нибудь другим занялся за те же деньги. Хотя, с другой стороны,  если

подумать,   "пустышка"   действительно   штука   загадочная   и   какая-то

невразумительная, что ли. Сколько я их на себе перетаскал,  а  все  равно,

каждый раз как увижу - не могу, поражаюсь. Всего-то в ней два медных диска

с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной,  и  расстояние  между  дисками

миллиметров четыреста, и кроме этого расстояния, ничего между ними нет. То

есть совсем ничего, пусто. Можно туда просунуть руку, можно и голову, если

ты совсем обалдел от изумления, - пустота и пустота, один  воздух.  И  при

всем при том что-то между ними, конечно, есть, сила какая-то,  как  я  это

понимаю, потому что ни прижать их, эти диски, друг к другу,  ни  растащить

их никому еще не удавалось.

     Нет, ребята, тяжело эту штуку описать, если кто не  видел,  очень  уж

она проста на вид, особенно когда приглядишься и  поверишь  наконец  своим

глазам. Это все равно что стакан кому-нибудь описывать или,  не  дай  бог,

рюмку: только пальцами шевелишь и чертыхаешься от полного бессилия. Ладно,

будем  считать,  что  вы  все  поняли,  а  если  кто  не  понял,  возьмите

институтские "Доклады" - там в любом выпуске статьи про эти  "пустышки"  с

фотографиями...

     В общем, Кирилл бьется с этими "пустышками" уже почти год. Я у него с

самого начала, но до сих пор не понимаю толком, чего он от них добивается,

да, честно говоря, и понять особенно не стремлюсь. Пусть  он  сначала  сам

поймет, сам разберется, вот тогда я его, может быть, послушаю. А пока  мне

ясно одно: надо  ему  во  что  бы  то  ни  стало  какую-нибудь  "пустышку"

раскурочить, кислотами ее протравить, под прессом расплющить, расплавить в

печи. И вот тогда станет ему все понятно, будет ему честь и хвала,  и  вся

мировая наука содрогнется от удовольствия. Но покуда, как  я  понимаю,  до

этого еще очень далеко. Ничего он  покуда  не  добился,  замучился  только

вконец, серый какой-то стал, молчаливый, и глаза у него  сделались  как  у

больного пса, даже слезятся. Будь на его месте кто еще, напоил  бы  я  его

как лошадь, свел бы к хорошей девке, чтобы расшевелила, а на утро бы снова

напоил и снова к девке, к другой, и был бы он  у  меня  через  неделю  как

новенький, уши торчком, хвост пистолетом. Только вот Кириллу это лекарство

не подходит, не стоит и предлагать, не та порода.

     Стоим, значит, мы с ним в хранилище, смотрю я на него, какой он стал,

как у него глаза запали, и жалко мне его стало, сам не знаю как. И тогда я

решился. То есть даже не сам я решился,  а  словно  меня  кто-то  за  язык

потянул.

     - Слушай, - говорю, - Кирилл...

     А он как раз стоит, держит на весу последнюю "пустышку",  и  с  таким

видом, словно так бы в нее и влез.

     - Слушай,  -  говорю,  -  Кирилл!  А  если  бы  у  тебя  была  полная

"пустышка", а?

     - Полная "пустышка"? - переспрашивает он и брови сдвигает, будто я  с

ним по-тарабарски заговорил.

     - Ну да, - говорю. -  Эта  твоя  гидромагнитная  ловушка,  как  ее...

объект семьдесят семь-бэ. Только с ерундой какой-то внутри, с синенькой.

     Вижу, начало до него доходить. Поднял он на меня глаза, прищурился, и

появился у него там, за собачьей слезой, какой-то проблеск разума, как  он

сам обожает выражаться.

     - Постой, - говорит он. - Полная? Вот такая же штука, только полная?

     - Ну да.

     - Где?

     Вылечился мой Кирилл. Уши торчком, хвост пистолетом.

     - Пойдем, - говорю, - покурим.

     Он живо сунул "пустышку" в сейф, прихлопнул дверцу, запер  на  три  с

половиной оборота, и пошли мы с  ним  обратно  в  лабораторию.  За  пустую

"пустышку" Эрнест дает четыреста монет наличными, а  за  полную  я  бы  из

него, сукина сына, всю его поганую кровь выпил, но хотите  верьте,  хотите

нет, а я об этом даже не подумал, потому что Кирилл у меня ну просто ожил,

снова стал как струна, аж звенит весь, и по лестнице скачет  через  четыре

ступеньки, закурить человеку не дает. В общем,  все  я  ему  рассказал:  и

какая она, и где лежит, и как к ней лучше всего подобраться. Он  сразу  же

вытащил карту, нашел этот гараж, пальцем его прижал и посмотрел  на  меня,

и, ясное дело, сразу все про меня понял, да и чего здесь было не понять!..

     - Ай да ты! - говорит он, а сам улыбается.  Ну  что  же,  надо  идти.

Давай прямо завтра утром. В девять я  закажу  пропуска  и  "галошу",  а  в

десять благословясь выйдем. Давай?

     - Давай, - говорю. - А кто третий?

     - А зачем нам третий?

     - Э, нет, - говорю.  -  Это  тебе  не  пикник  с  девочками.  А  если

что-нибудь с тобой случится? Зона, - говорю. - Порядок должен быть.

     Он слегка усмехнулся, пожал плечами:

Обсудить: